Идем мы, значит, по какой-то местности а-ля московский пригород: свет серый, деревья мокрые и чахлые, уныло. Домов нет, но они подразумеваются.
Идем вроде как по проселочной дороге, вокруг нас - жеваная такая травка серо-бурого цвета; вдруг дорога выводит нас на участок (довольно большой) почти голой земли. Невдалеке виднеется косогор или даже нависающая скала, под которым стоит длинное бетонное здание типа советской столовки-общепита и несколько невзрачных деревенских домиков. Каким-то чудом мы понимаем, что столовка - вовсе не столовка, а заброшенное имение довольно обеспеченных людей, просто очень потрепанное временем и жизнью.
Поле перед домами заполнено всякой хренью различной степени хламности - начиная от сломанных английских стульев времен королевы Изабеллы или как-ее-там, кончая столовым серебром и явно не-земными приборчиками. Мы рассеиваемся по сей барахолке (настоящая свалка борга!), тщательно что-то выискивая. Впрочем, поиски не мешают нам иногда подбирать симпатичные вещички и совать в карманы.
Я и Альрауне заходим в "столовку", выносим оттуда не то вилки-переростки, не то лыжные палки - пучок чего-то длинного, белого и острого. Небрежно роняем на развороченный матрас, из которого торчат пружины. Звук выходит.. мнээ... музыкальный))) Анита тут же подхватывает одну "палку" и начинает ей колотить по чем ни попадя; Мара набрасывается на неё с характерным воплем "ты што?!". Анита втыкает палку в землю, после чего мы в спешке уходим: видимо, шуметь было категорически нельзя. Я при этом сожалею, что мы не успели как следует осмотреть "столовку" - там явно было много полезного.
Я оглядываюсь. Сзади, километрах в 3-4х, стоит башня... как бы это сказать? Представьте Эйфелеву башню, закрученную штопором, или лучше - как обычно рисуют Вавилонскую башню, только эта была железная и местами в ржавых потёках и странных наростах. Башня источала угрозу и вызывала крайнее омерзение - мы явно хотели поскорей убраться от нее подальше.
Еще моё сознание связывало именно с Башней крайнее запустение того края, где мы очутились.

Потом сон стал мутным - помню какой-то зловещий хоровод душ, восставших с замусоренного поля, они встали правильными кругами, один круг внутри другого, и медленно покачивались, двигались, перемещались. Первый круг - по часовой стрелке, другой - против, третий - опять по часовой, и так далее; всего кругов было около двадцати, они занимали всё поле. Создавалось впечатление, что своим упорядоченным движением души (или не души, а именно трупаки - я не разобрал) генерируют НЕЧТО внутри первого круга.
Я наблюдал за процессом из какого-то укрытия - не то сидя за камнем, не то просто стоя на дороге на значительном отдалении. Мара, Анита и Альрауне ушли вперед. Вдруг я заметил, что над размеренно колыхавшейся массой трупаков возносится что-то Иное...
Причем настолько Иное и Неправильное, что я не трачу время понапрасну и бросаюсь наутёк, подальше от Этого. Компания, мимо которой я проношусь пулей, без лишних слов и оглядываний следует моему примеру...

Огромный котлован, будь он запечатлён на полотне, вошел бы в историю под именем "развороченное кладбище". Там и сям валялись человеческие трупы всех стадий гниения, а так же разнокалиберные куски оных. Но вонять почему-то не воняло ничуть. Воздух был сух и свеж, как после грозы, не принесшей с собой ни капли дождя.
На самом краю котлована прилепился небольшой домик - четыре обшарпанные железобетонные стены, двускатная крыша и окно с чудом сохранившимся стеклом в деревянной раме, обращённое на запад. Снаружи домик выглядит давно брошенным, однако наши усилия смогли на некоторое время сделать обстановку внутри уютной - потрескивают в очаге поленья, шуршит колышимая сквозняком застиранная занавеска, зияет синим комом смятый в углу спальный мешок. По-походному сурово и хорошо. Альрауне стоит у древней, проржавевшей газовой плиты и мешает кленовой ложкой в кастрюле с оббитыми ручками; мы с Анитой сидим за столом и спокойно беседуем о чем-то достаточно важном и нужном. Рядом, поставив вместо табурета ящик, раскладывает на некрашеной столешнице пасьянс Ангмара. Карты у нее краплёные.
Из окна, между тем, падает на пыльный пол луч заходящего солнца, пробегает по стене, тянется и дрожит, замирая перед окончательным погружением во Вчера, и кажется, что вечер идилличен до степени маленькой Вселенной, которую хочется всегда носить с собой на кожаном ремешке.
Но тут в картину нашего безмятежного блаженства вклинивается некий посторонний звук, обескураживающий своей полной неуместностью в данном конкретном Здесь и Сейчас, а именно стук в дверь. Мы не ждали гостей, а тем существам, что могли явиться непрошенными, вряд ли пришла бы в голову мысль постучаться прежде, чем выламывать стену.
НО стук, тем не менее, повторился, и делать с этим фактом было нечего: Анита поднялась, поправила перевязь от висевшего на боку оружия, и пошла открывать...
Через минуту мы вчетвером (Анита потеряв челюсть; Альрауне сжимая кастрюльку; Ангмара выронив карты; я - вытаращив органы зрения) уставились на стоявший в дверном проеме труп, собственная голова которого была разрезана пополам от уха до уха и держалась непонятно на чем, а вторая находилась подмышкой и активно хлопала глазами. Труп смотрел на нас, мы смотрели на него, его дополнительную голову и синюшную кожу. Наконец труп не выдержал и произнес:
- Здравствуйте!
- Здрасссее... - икнула в ответ Анита, и подалась назад, пропуская посетителя. Труп, не смотря на очевидную мертвячность, выглядел настолько безобидно, что нам даже не пришло в голову его бояться...
- Чего пришёл? А ну пи*дуй отсюда, - заявила вдруг Альрауне, и решительно грохнула кастрюлю на стол, - пока вторую жопу не найдешь...
Труп засмущался; у Аниты и Ангмары началась смеховая истерика. Поскольку смеются барышни заразительно, через некоторое время хохотать начала даже "запасная" голова.
Подуспокоившись и хлебнув водички, труп изложил свою проблему: ему какой-то заезжий борец с нечистью раскроил бошку, а его товарищу искромсал все остальное, так что нежити посовещались и решили совместиться. Тело от одного, а голова от второго - у кого что сохранилось, причем помочь совмещаться, а именно пришить голову к шее, должны были мы.
- Это с какого перепугу? - спросила Ангмара, на что труп ответил, дескать, на доме вашем написано - ремонтная мастерская.
Я немедленно выскочил на улицу: и правда, справа от дверного косяка болталась на двух гвоздях выцветшая картонная табличка с надписью "РЕМОНТ ТУТ".
Мда, вот влипли.
Операцию поручили нам с Марой; Альрауне отговорилась чрезвычайной важностью своего занятия (помешивания ложкой в кастрюле), а Анита просто отказалась, и все. Уперла руки в боки и всем своим видом являла памятник презрения к глупости людей, вздумавших помогать трупакам. Ангмара же вооружилась ножовкой, и начала отпиливать трупу искорёженную голову; я при этом держал трупа за плечи, на меня брызгали струйки черной крови, и мысли в голове проносились самые добрые и милые. В основном на тему "кто трупам помогает, тот портит куртку зря..."
В общем, когда голову отпилили, подошла Альрауне, отвесила страдальцу здоровенного пня, сгребла кровавое месиво (бывшую голову) в помойное ведро, сунула мне нитки, и с гордым видом удалилась обратно в кухонный закуток. Я вдел нитку в иголку, попросил Мару подержать "правильную" голову над шеей, и, морщась, начал пришивать ее к обрубку шеи кривыми широкими стежками.
Получилось кривовато, но мертвяк благодарил нас от всей.. души? туши? Сильно, в общем, благодарил. Даже горсть каких-то монет старинных на стол высыпал. Ну, мы что, мы - "да пожалста...". А зря, ой, зря!

Потянулись трудовые будни. Трупы из каньона стояли у нашей двери многометровой очередью; им нужно было сшивать, отрезать, убирать, выбивать и перекраивать 24 часа в сутки, 8 дней в неделю. Ангмара стала главным вивисектором, я - ассистентом; иногда меня сменяла Анита, хоть и с явной неохотой. Альрауне взяла на себя хозяйство. Через неделю такой жизни мы едва могли ворочать языком, не то, что руками или ногами - потихоньку сами становились трупаками, вернее, трупками. Спустя еще неделю, когда поток изувеченных мертвецов поиссяк, а нитки кончились, мы попросту прикрыли лавочку и по-тихому ушли, куда глаза глядят. Нас, впрочем, не преследовали.

Мы шли по аллее. Мощные стволы лип и дубов по обе стороны асфальтированной дороги создавали впечатление черных гейзеров, бьющих прямо из земли и где-то там, на высоте, рассыпавшихся зелеными искрами листвы. За деревьями высились бетонные стены.
Вместе с нами шагало, брело, бежало и пёрлось порядочное количество народа; весь он стремился к концу аллеи - к решётке. Асфальт будто бы обрезался ажурной конструкцией из чугуна. Все, кто касался решетки, немедленно падали замертво, и их тела таяли, а души с плачем пропадали куда-то в нехорошее место.
Понятно было, что аллея - это жизнь, решетка - смерть, и поделать тут ничегошеньки нельзя. Однако нас это совершенно не устраивало! Откуда-то мы знали совершенно точно, что слева, за стеной, есть дорожка, узкая тропка, попав на которую, можно не просто избежать столкновения с решёткой, но и продолжить путь совершенно в другом направлении - не вдоль аллеи, не поперёк и не по диагонали, а вообще в иной плоскости. Мы остановились, чем вызвали в людском потоке пробку, затем свернули на газон, и, подсаживая друг друга, перелезли через стену. Там и в самом деле обнаружилась тропинка - полоска вытоптанной земли посереди мутно-серого НИЧЕГО. Ну, что делать - пошли по ней, пока что рядом со стеной, но с ВНЕШНЕЙ стороны. Внешняя сторона оказалась густо исписанной словом "х*й", цитатами из Достоевского и Ницше, а так же номерами сотовых телефонов. Видимо, сии два доблестных мужа были выбраны как два морально-этических полюса, потом им обоим объявлялся этот самый х*й, и далее объявивший соглашался оперативно ответить за базар... мда.. неплохая теория, но тогда получалось, что до нас СНАРУЖИ побывало не так уж мало людей. Ладно, не в первопроходчестве счастье... наконец, стена кончилась, и тропинка крутанула резко влево - прочь от стены, того, что за ней и этой системы под названием "жизнь" вообще. Мы, однако, ненадолго задержались - уж очень любопытно было посмотреть на страшную решётку СНАРУЖИ. Ну, и ничего особенного, решетка как решётка... Народ, толпившийся около нее с той стороны, заметил нас, и в ярости бросился к чугунным прутьям; надо ли говорить, что атака захлебнулась? Каждый кулак, показанный нам, неизбежно соприкасался с решёткой и приносил гибель своему владельцу, тут же валившемуся под ноги другим таким же глупцам. Я смотрел на них, не в силах избавиться от меланхолии, когда вдруг понял, что показываю толпе фак; Анита, стоявшая рядом, сложила две гордые фиги; Мара демонстрировала "нос", Альрауне - язык и "уши". Да, мудрецы, избежавшие смерти, из нас получились какие-то неправильные, но нам было на это как-то немножко слишком сильно наплевать. Мы уходили по тропинке ДАЛЬШЕ, в те края, которые никогда не увидеть из-за решётки Тем, Которых Много...